СТАРИННЫЕ СИБИРСКИЕ  ОБЫЧАИ, ОБРЯДЫ И РИТУАЛЫ

 

1. СВАДЬБА.

В условиях монотонности, упорядоченности крестьянской жизни и отдаленности от центральных районов свадьба (и подобные события) пре­вращались в яркое театрализованное представление, драматизированный обряд, венчающий важнейший выбор в жизни молодых людей. Обряд российской свадь­бы, родившийся в глубокой древности, был принесен в Сибирь, но сохра­няя главные сюжетные и структурные компоненты, претерпел определенные изменения.

Молодежь в Сибири, более свободная по духу и нравам, имела воз­можность свободного выбора спутника жизни. Важнейшим условием созда­ния семьи являлась хозяйственная целесообразность. Исследователи отме­чали, что, по документам XVIII — начала XIX вв., невесты часто был старше женихов: семья старалась «заполучить» в дом, прежде всего, работницу.

В Енисейской губернии в ряде мест был распространен обычай фор­мального похищения невесты. М. Ф. Кривошапкин, описывая этот обычай, замечает, что, договорившись по согласию, жених «похищал» невесту. Мать невесты вопрошала при этом: «Как в глаза людям смотреть? В чужой дом, поди, дочь отдаю. Своими руками отдать, что - ли? У нас ей хуже живется? После «похищения», правда, невеста возвращалась (обряд соблюден), а за­тем начинался ритуал сватовства.

Сватунья от имени жениха шла сватать невесту. На первой ступеньке крыльца она говорила: «Как твердо и крепко стоит нога моя, так будет крепко и твердо слово мое. Чтоб что я думаю, то и исполнилось». Станови­лись на ступеньку только правой ногой. Сватать мог и сватовщик. Пройдя в избу, сватунья садилась под матицу, на скамью. «Под матицу не сядешь — в новой семье связи не будет», — говорили в Сибири. Матица дом вяжет, и скамья при этом должна быть продольная, а не поперечная матице, иначе жизнь поперек пойдет!

Сватунья сначала заводила разговор «ни о чем», а потом сообщала: «Я к вам пришла не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватаньем!

У вас невеста, а у меня — жених. Станемте-ка родство заводить!» Отец отправлял мать за загородку, в куть к невесте — дело-то девичье. Невеста в Сибири была вольна выбирать, могла и отказать. Отец в таком случае гово­рил: «Молода ведь, хочет побыть в девках, отцу-матери поработать, ума-разума накопить». Или мог сказать: «Ждите до проку (т. е. через год)». В случае согласия сватунье передавался платок невесты. Все «переговоры» вел отец невесты.

Затем назначался особый день рукобития. В этот день отец, мать жени­ха и сватунья |шли в дом невесты «Удостоверялись», что невеста именно та, что нужна их сыну, и скрепляли рукобитием важное событие. Это был ста­ринный обычай народной «скрепы» серьезного дела. Отцы били по рукам. «Господи, благослови, в добрый час». Молились. Отец благословлял невесту. Затем пили по рюмочке «разъездной», а невеста с подругами проводила ночь «в рыданиях и причитаниях» — пели песни « с упреками и слезами», за то что «отдают в чужой дом».

На смотренье, через сутки, встречались «впервые» невеста с женихом. Здесь были родные, крестные родители, приглашали: «Беседовать просим». На столе вино, лакомства. «Вот, смотрите нашего жениха, а нам кажите-ка невесту свою», — говорила крестная мать. Невеста и жених становились на одну половицу под руку, ближе к образам жених, а к двери — невеста, затем происходило обручение с поцелуем, обмен кольцами. Важен был об­ряд с платком, когда невеста, жених, отцы их брались за четыре угла плат­ка, а затем невеста и жених переплетались углами и целовались. После этого все садились за столы; угощения и лакомства обносили всем — взамен гости клали деньги. Жених на тарелке дарил подарок невесте, та принимала с поцелуем.

Невеста провожала жениха на крыльце дома. Все уезжали. Молодежь оставалась у невесты, затем жених возвращался один, и начиналось веселье: песни, игры, угощения. Песни в этот раз пели более веселые. В них — при­мирение с новой жизнью, описание будущей жизни невесты в доме жениха и др. Веселье продолжается допоздна.

Следующим этапом была вечеринка, или «девичник». В этот день не­веста с подругами шла в баню, ей расплетали косу. Возобновлялись слезы. В бане невесту накрывали платком, затем наряжали, вели в дом. На украшен­ном возке приезжал разряженных жених с целой свитой друзей. Он торже­ствует! Один из родственников невесты, «зватай» приглашает всех в дом. Входят сватунья, затем жених, потом все остальные. После приглашения садятся за столы: допоздна поют песни, угощаются, общаются, ведут разговоры о свадьбе...

После рукобития и до свадьбы назначались должностные лица свадь­бы. Обряд предполагал следующих: для жениха и невесты благословленные отец и мать (крестные родители), со сторо­ны невесты — две свахи, одна постельница (чаще всего ей была повитуха), один продавец косы, один «заобразник» (мальчик с иконой-«образом») и двое бояр.  Со стороны жениха — один тысяцкий, один дружка (знаток всех обрядов, управитель свадьбы), одна подружка, две свахи, четыре боярина.

Завершает ритуал бракосочетания день свадьбы. Действие продолжа­ется в этот день с восхода солнца и до «за-полночи». Дружка жениха разря­жен: через плечо у него полотенце празднично — вышитое, пояс нарядный с висящими на нем платочками, в руках — плеть. Он ранним утром навещает невесту. «Как спалось? Как здоровье?» — справляется от имени жениха. Вто­рым приездом дружка везет подарки от жениха, — «Повелел князь наш пе­редать», — говорит. Дарили обычно: платки цветные, шубу соболью, наряд подвенечный, зеркало подставное и др. «Приглашать ли князя ко красну крыльцу?» — спрашивая дружка и разговор шел о дальнейших действиях в этот день. Младший брат невесты везет приданое: перину, подушки, одея­ло, полог, различное шитое и натканное в сундуке. Едет он с образом и со свечой. С ним на санях сидит «приданка», повитуха-постельница. Она едет готовить в подклети или другом месте брачную постель. Следуют угощения, взаимные одаривания платочками.

А в доме невесты — праздничное оживление. Готовят невесту к венцу; она одевается перед зеркалом с рыданиями, «прощается» с подругами. За­тем все садятся за стол. Рядом с невестой ее младший брат, — продавец косы. Жених уже уведомлен о готовности в доме невесты.

Проехав по всем улицам деревни, к дому невесты подкатывает свадебный поезд—процессия. Традиционны возгласы: «А тот ли это дом», «Открывайте ворота!» Но это только за откуп: нужно выложить «гривну золотую» за ключ от ворот. Въезжают во двор. Здесь свахи обмениваются пивом и далее следует ритуал ввода «во дом, во палаты». Младшему брату невесты нужно «золоту гривну на поднос выложить, — русу косу невестину выкупить». Ударяет плетыо - «Мало!», требует еще денег. Наконец, «косник» доволен полученной суммой. Сваха слегка расплетает косу невесте. Все вместе садятся за стол. На нем всевозможные ку­шанья. Жених и невеста не имеют права пить на свадьбе: слегка пригубливают вино. Следуют три перемены блюд. Перед родителями невесты ставят гуся, которого по обряду они должны съесть вдвоем. Гусь символизировал нравственную чистоту и непорочность невесты.

Идет взаимное одаривание подарками с прибаутками и тостами за молодых. Наконец собираются ехать в церковь. Родители невесты благословляют молодых. Следуют три глубоких поклона. Все рассаживаются в сани. Впереди поезда мальчик - «заобразник» держит в руках Образ Благословенный. Дружка держит его за руку и с «приговором» три раза обводит поезд, и процессия трогается к храму. Веселье, песни, прибаутки! По традиции у всех головы не прикрыты шапками. Лошади и дуги саней украшены лентами, коло­кольчиками, шаркунчиками. Кругом стреляют из ружей. Встречные поздрав­ляют молодых.

В церкви «таинство освещения брака и молитва за благополучие ея» по православному обряду дополнялись чисто сибирским обычаем когда на полу храма расстилался платок и молодые становились на него, жених пра­вой ногой, а невеста — левой. При этом считалось счастливым поверьем, - если невеста во время венчания сжимает в левой руке корку хлеба, — значит, жизнь пройдет в довольствии.

Далее свадьба перемещается в дом жениха. Подъезжают к дому, а дружка громко объявляет: «Прибыл наш князь новобрачный, с молодой княгиней и со всем полком, честным поездом на широкий двор. Приказал объявить, что он под злат венец встал и Закон Божий на голову получил! Извольте встречать с радостью!»

Встречают хлебом-солью, молятся, садятся за стол. Начинается сва­дебный пир. Первая чарка вина наливают жениху, — он передает ее отцу. «Ну, сынок, с законным браком», — поздравляет отец. Для жениха и неве­сты ставится одна тарелка на двоих. Гости едят, выпивают, молодых по­здравляют, непрерывно подаются угощения, лучшие кушанья. Блеснуть по­варским искусством считалось делом чести. После третьей перемены блюд молодых выводили из-за стола. Далее следовал ритуал переплетения косы. Невесту накрывали платком, и свахи невесты и жениха, с песнями расплетая девичью косу, заплетали ее в две, укладывали их на голове в новом виде, затем надевали на голову кокошник или повойничек. Все присутствующие гости подхватывали пес­ню о косе. Родителям наливались полные чарки, и те еще раз поздравляли «дитятей с законным браком» и благословляли на «подклеть».

Повитуха-постельница торжественно отмыкала помещение, первым входил «заобразник» с иконой, следом свахи, молодые. Молодых оставляли, — дружка уходил последним, унося свечи. А в светлице продолжался «пир горой» с шутками-прибаутками, пес­нями...

Утром в дом молодого мужа собирался весь вчерашний поезд, все гости. Молодых отправляли в баню, затем обряжали, и далее шло представ­ление родителям. Невеста показывала свое шитье родителям мужа, свекровь придирчиво оценивала мастерство. Потом молодые ехали в дом тестя и тещи — приглашали на пир. К обеду, наконец, все гости были в сборе. Все рассажива­лись по своим местам. На почетном месте сидели ее и его родители, крестные, родственни­ки, а молодая угождала им, ухаживала, накрывала и подавала на столы, старалась показать, какая она проворная хозяйка. Часто проходили и шуточные «испытания» жениха на мастерство, например: вытесать клин на камне или насадить топор на топорище. 

Пир продолжался до ночи и часто, — он длился не один день. Продолжался уже без особой обрядности. Но дружка, друзья молодых вносили импровизированные дополнения, розыгрыши, шутки: не зря свадьба считалась целым представлением. Веселись, народ!

Свадьбы часто накладывались одна на другую, шли чередом, и вся деревня практически значительную часть зимнего времени, отдыхая от тру­дов праведных, становилась участницей свадебного обряда, яркого самоде­ятельного народного действия.

 

2. РОЖДЕНИЕ МЛАДЕНЦА

 По описаниям, в Сибири было принято рождение младенца сопро­вождать определенными обрядами. Когда новорожденного мыли, то в воду клали серебряные деньги, которые брала потом себе бабка-повитуха. В отличие от «российских» обычаев («беречь дитя от зглазу»), о рож­дении извещали всех родственников, родителей, близких друзей: они при­ходили и приезжали навестить родительницу, при этом каждый одаривал новорожденного серебряными деньгами, которые клали под подушку мате­ри ребенка или новорожденного.

Родительницу непременно, если позволяло здоровье, водили в баню через день. Сибиряки говаривали: «Банька — вторая мать». После бани по­или взваром из ягод, из слабого пива с изюмом, черносливом, имбирем. Кормили родительницу кашей из цельного пшена с изюмом.

Этнографы отмечали, что в Сибири редко когда младенцев долго кор­мили молоком матери, чаще через 3—4 месяца начинали кормить коровьим молоком. Молоко давали младенцу, вливая его в рожок. Малыш подрастал, качаясь в колыбели — «зыбке», сплетенной из сосновых дранок на черему­ховой дужке. Зыбка подвешивалась на кожаном ремешке к гибкому «очепу» - березо­вой жерди, продетому в потолочное кольцо. Зыбка сверху накрывалась специальной накидкой-«шат­ром». Она была тем «малым миром», из которого младенец шагал в жизнь...

 

3. ОБРЯД РАЗМЫВАНИЯ РУК И КРЕСТИНЫ

 Древний языческий обряд исполняли на девятый день рождения ребенка по всей России. В Сибири он был таким: приносили кружку чистой воды, в которую предварительно на ночь клали серебряные деньги. Родительница поливала три раза бабке-повитухе воду на руки, а та ей обратно. Потом повитуху одаривали 15—20 руб. денег, несколькими фунтами хорошего масла и фунтом чая и несколь­кими аршинами полотна или холста.

Данный обряд должен был символизировать передачу ответственности за дальнейшую жизнь младенца от повитухи - матери. Одновременно, вода выполняла очистительную функцию и символизировала промежуточный этап прихода младенца в этот мир. 

Великое таинство крещения было для русского человека важнейшим условием приобщения к Богу, к Царствию Божию. «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. … должно вам родиться свыше». Согласно христианской традиции, при крещении ребенок нарекался именем какого-либо святого, который станвился его небесным заступником и покровителем. Крещение ребенка совершалось по вере воспреемников, становящихся духовными родителями крещаемого.

На крестины собирались родственники, близкие друзья семьи, обязательно – «названые родители» (кум и кума), бабка-повитуха. Стол обязательно застилался белой скатертью, на нее ставили хлеб-соль. На лавку под иконы стелили шубу, мехом вверх и укладывали младенца. Затем повитуха брала его и передавала куме, затем  все шли в церковь для выполнения обряда крещения.

По окончании общепринятого в России православного обряда кре­щения ритуал с шубой повторялся. Крестная мать брала ребенка с шубы и передавала родной матери со словами: «Зовут вот (имя). С днем ангела тебя (имя), с новым счастьем. Дай Господь доброго здоровья на многие лета, а вас с сыном (дочерью) с радостью теперича». После общей молитвы, родители приглашали «угощаться». Все поздравляют друг друга: отца- с «наследником», кума и куму – с «крестником», дядю -  с «племянником», родителей- с сыном, бабушку- с внуком.

На «крестины» готовили кашу из «сарочинского» пшена, сваренную на молоке, а в постные дни на воде. Кашу посыпали сверху сахаром. Всем собравшимся на крестины под­носили вино, а затем кашу. Поэтому случаю в Сибири бытовала поговорка: «Я у него на крестинах кашу ел».

Повивальной бабке, которая считалась особо почетной гостьей, на кашу клали немного серебряных денег. Куму и куме дарили полотенца, полотно. Если ребенок был в семье первым («первородным»), то часто, подшучивая над отцом малыша, старались под­сунуть ему ложку каши с солью и перцем. При этом говорили, что отец должен разделить страдания матери. Бывало и так, что бабушка специально обливала свой фартук вином; по-поверью, внук быстрее начнет ходить.

 

4. ПОХОРОННЫЙ ОБРЯД

 Жизненный путь человека завершается смертью... Сибиряки относились к ней уважительно, мудро и спокойно. Достойно умереть в глубокой старости означало то же, что и жизнь прожить «в чести» общества. Величайшим благом было умереть, не намаявшись самому и не доставив маеты и страданий родным и близким.Обычно, вступая в преклонные годы, люди  заранее готовили материал для домовины-гроба, считалось вполне естественным, если крестьянин сам, любовно и аккуратно мастерил себе домовину. И стояла она потом на амбаре или под крышей сарая «до востребования» многие годы.

Как и везде на Руси, умершего человека,  «грешно тело»,  обмывали и одевали в чистые, жела­тельно новые одежды. Омовение умершего рассматривалось как очистительный обряд. Омовение ни в коем случае не должны были совершать родственники. В Сибири было принято, чтобы «смертное» шилось только из холста и не было покупным. Домовину с покойником ставили в горнице, в переднем углу, на лавку или стол, украшенный полотном, кисеей или ковром. Покойник обязательно должен был лежать головой к «божни­це». Пол устилали еловыми или, чаще, пихтовыми «лапками» — веточками. У тела непременно сидели дети, внуки, близкие усопшего. Обряд обмыва­ния, прощания, сопровождался причетами, причитаниями, рыданиями, плачем, приговорами. Если в семье покойника были девушки, они распускали по плечам волосы и повязывали голову черным платком.

В традиционной похоронной обрядности старой Сибири важное место занимали старинные причеты. Печальная песня-плач служила средством психологической разрядки в страшном горе. Долгие длинные причитания безутешных вдов, матерей родных складывались с древности в прошальные песнопения: горестные, торжественные и строгие, берущие за душу. Услышанный однажды плач, запоминается на всю жизнь…

Плач матери по умершей дочери:

Ой, да ты моя доченька!

Ой, да ты моя милая!

Где ты моя красавица?

Куда ты делась пташечка?

Да за што же ты на меня обиделась?

Да за што же ты рассердилась?

Ой, да зачем ты меня покинула,

Сироту-то меня горе-горькую.

К кому я теперь пойду?

Кому печаль мою расскажу?

Ой, да ты моя доченька…

Из плача по умершему мужу:

На кого же ты нас  оставил, сокол ты наш ясный?

Отлетаешь ты от нас в дальную сторонушку, ничего ты не ведаешь,

не чувствуешь, как мы здесь горькие в сслезах убиваемся!

Не воротишься ты к нам к горе-горьким, не поглядишь ты больше

на нашу жизнь несчастную.

Не придешь-то ты больше на пиры и беседушки,

не взглянешь-то ты больше на свои поля-на колосыньки, на свою

на скотинку на сиротскую,

не войдешь-то ты больше в  свою избу теплую…

Избрал-то ты себе холодное гнездышко…

…Соберутся-то у нас сейчас гости званые,

гости званые-приглашенные, не на радость-то они соберутся к нам,

а на слезы-то, да на сетованья, все родны наши, все знакомые…

 

                                       (Плачи-причеты записаны М.В. Красноженовой в начале ХХ в.)

 

В Енисейской губернии был еще ряд общепринятых обрядовых действий на похоронах. Многие старушки завещали похоронить себя в венчальных платьях. Обувь покойника называлась «калишки», «босовики» и шилась из 2-3 слоев плотного белого холста. Покойника хоронили опоясанного поясом. К внешнему углу дома умершего сразу после смерти прикрепляли маленький лоскуток из белой ткани, чтобы «душа могла в 40 дней прилетать к дому и вытирать слезы». У покойника ни в коем случае нельзя было стричь ногти и волосы. После похорон одежда усопшего раздавалась друзьям и близким. Покупалась также новые платья и дарились для поминовения.  

 К усопшему ходили все, знакомые, чужие, обязательно съезжались из окрестных селений даже дальние родственники. Все выражали чувство сострадания, соболезнования близким, соблюдали традиционное прили­чие. Современники отмечали, что в Сибири прощаться приходит множе­ство чужих, посторонних людей, приходят, чтобы «посмотреть, как одет, какою парчою покрыт, плачут ли родные». Всякому входящему в дом пода­вали рюмку водки или стакан чаю. Все трое суток, пока покойник лежал дома, ворота обязательно оставляли открытыми. Несколько человек обслу­живали приходящих, помогали раздеться, подавали утра до вече­ра чай, грели самовар, а один из них подавал милостыню нищим.

Икону в Сибири было принято ставить не на грудь усопшему, а в голове. Покойника прикрывали полотном, парчою. На столик или полку в изголовье обязательно ставили чашку с водой. «Чтобы душа смогла умыться», — гово­рили знающие люди. Свечку ставили в сосуд с зерном. В гроб стелили кудель и веничные листья.

Хоронили покойника на третий день. «Вязки» от рук и ног покойника клали в гроб с левой стороны. Из дома гроб выносили на ру­ках, а особо чтимого несли на руках до «могилок». После выноса тела тут же переворачивали скамью, а в передний угол, где лежал усопший, клали камень — «серовик», верили — «покойника в этом доме больше в ближай­шее время не будет». Камень лежал 6 недель. Сразу после выноса тела в доме мыли полы, а ворота дома сразу закрывались.

Шествие на «могилки» строилось определенным образом: впереди шел человек с иконой, за ним священник, потом несли крышку, покрытую ковром, затем гроб, обшитый бархатом или атласом (красной тканью). Если по­зволяло состояние, гроб накрывали парчой. Нужно отметить, что в Европейской России, в отличие от Сибири, гроб обычно не обшивался тканью. Умершего отпевали в церкви, а затем несли на кладбище. В могилу гроб опускали на холсте, который затем делился пришедшим нищим. По старинному полуязыческому обряду в Сибири священник-батюшка первым бросал на крышку гроба горсть земли, затем все пришедшие на кладбище бросали по три горсти: «Царствия Небесного; пусть земля будет пухом». На крест по обычаю повязывали холщовое полотенце. По завершению обряда погребения служили панихиду, раздавали милостыню нищим, одаривали всех платочками или полотенцами и возвращались домой.

Далее в доме покойного проходил обряд поминок, «горячий обед». Сюда мог прийти любой, никому не отказывали, А все, кто был на кладби­ще во время похорон, обязаны был прийти. Величайшим «грехом» сибиря­ки считали говорить об умершем «худое». Поминать начинали с кутьи или меда. Потом подавались кушанья «во множестве». Перемен блюд было мно­го, но обязательны были блины. Если покойника хоронили в «постный день», то пода­вали холодную рыбу, рыбный студень, похлебку, пряженики, каши и разные кисели. В «скоромные дни» подавали на столы холодное мясо, студень мясной, студень рыбный, разнообразные каши и кисели, молоко. Поминки обязательно сопровождались разнообразием подаваемых каш. Перед каждой переменой блюд молились Богу и желали усопшему «Царства Божьего». По­дача на стол киселя, часто со сливками, означала завершение «горячего обеда»

Этнографами отмечается, что нигде более в России не существовало обряда посещения кладбища на второй день. Сибиряки же на второй день обязательно шли на «могилки», причем только близкие родственники. «Нич­то, самое удивительное, не удержит их от поездки на могилу: ни проливной дождь, ни метель, ни сильный мороз». Данный обряд сохраняется и поныне…

По православному обряду лишались церковного отпевания и даже погребения на общем кладбище лица, сознательно лишившие себя жизни, самоубийцы. Это считалось величайшим грехом. К таковым относили и погибших участников «разбойного нападения» -  преступников.

Те, кто был на «горячем обеде», в течение шести недель по 1—2 раза в день били поклоны покойнику. В домах многих зажиточных крестьян в течение 40 дней после похорон родного человека кормили всех приходящих нищих. На 9-й день поминали умершего только близкие родственники, а на 40-й день устраивался «званый обед». Во многих селениях на Ангаре было принято поминать в 6, 9, 20, 40-й дни. Повсеместно в Сибири поминали в день именин и в годовщину смерти. В течение года близкие родственники носили траур.

В годовщину смерти также подавались традиционные перемены блюд: холодная рыба, рыбный студень, кутья пшеничная, кутья черемуховая, пирог рыбный, блины, пряженка, кисель. Все ритуальные каши и в дни поминок и по иному поводу готовились из цельных немолотых зерен.

 

5. «ИХНА РОДИТЕЛЬСКА ПАСКА…»

Следующая после Пасхальной недели Фомина неделя была для сибирских старожилов одной из наиболее важных в обрядово-ритуальном цикле. Во вторник на Фоминой неделе отмечали Родительский день. Сибиряки называли его «Ихна родительска Паска».

Накануне «родительской пасхи» все обязательно мылись в бане, несмотря на то, что был понедельник. Вечером, после того, как все члены семьи помоются, в баню приносили определенный набор белья, вещей, мыло для умерших предков. Ставили шайку, наливали туда воду, раскладывали на скамьях вещи и уходили, ос­тавив слегка приоткрытой дверь. Никто из живых не имел права после этого идти туда, это считалось величайшим грехом. А чтобы души предков помы­лись в своих банях, вечером в понедельник открывали ворота кладбища (в остальные дни они оставались закрытыми).

В Родительский день вставали до рассвета. Родни члены шли семьи с кутьей в церковь, где служилась панихида и поминались умершие, другие оставались дома и готовили обильный обед.

После службы в церкви сибиряки посещали «могилки». В нарядах одеж­дах все жители селения сходились вместе, поминали умерших кутьей, яйца­ми, блинами, прикусками. «На могилках старожилы в этот день «христосу­ются» с родителями: ставят кутью, раскрашенные яйца, поминают вином, затем приглашают помянуть встретившихся близких, соседей, односельчан.

Многие берут на могилки самовар. Многие приносят вина»: пьют сами и уго­щают «родителёв», выливая из рюмки вино на могилу. Степенно посидят, помянут и уходят», — писал об этом обряде в конце XIX в. этнограф В.С. Арефьев.

По возвращении с кладбища крестьяне накрывали дома столы, вы­ставляли обильные кушанья, в несколько рюмок наливали вино и накры­вали их кусочками хлеба. Затем открывалось окно, через подоконник на улицу свешивалось полотенце — «дорожка» для душ умерших предков. Все родственники и приглашенные покидали комнату и выходили в переднюю избу или во двор, предварительно помолившись с поклонами в переднем углу перед иконой. Старожилы верили, что души умерших предков в это время пируют, общаются за накрытым столом. Считалось, что обильно накрытые столы доставляют им радость и показывают степень уважения и почитания пред­ков живущими

По прошествии некоторого времени все возвращались за столы и с молитвой приступали к поминальному обеду.

Не только в «Родительску Пасху», но и повседневно старожил обра­щался к предкам за советом, мысленно разговаривал с ними о делах и про­блемах; в сознании предки оставались частью этого мира.

 

Следующая страница