АВТОБИОГРАФИЯ СОКОЛЕНКО НИНЫ ИВАНОВНЫ
Материалы автобиографии
Соколенко Н.И.
собрали и обработали
Копылов Иван, студент
и Андюсев Б.Е. к.и.н.,
доцент КГПУ
Я, Соколенко Нина Ивановна, девичья фамилия
Гусева родилась 18 августв 1927 года в Калининской области, Куньинского района,
в деревне Жуково. А раньше была Псковская область, Великолуцкий район. В 2-х км
от нас село Михайловское, где отбывал свою ссылку Александр Сергеевич Пушкин с
няней Ариной Родионовной, а по другую сторону станция Жижица. Через нее шли
поезда на фронт в ВОВ. Рядом Прибалтика,
Я, наверное, по отцу латышка или литовка. Папа
рассказывал, что у нас фамилия была длинная, оканчивалась на букву «с», но у
меня тогда не хватило ума записать. Он рассказывал, что дедушка с братьями
стояли босяками, ноги красные, а проезжал какой-то начальник и говорит: «Ноги
красные, как у гусей», - так их и прозвали. Дед был с
Дед окончил 3 класса, имел свою скобяную
лавку, там шили и продавали сбрую для лошадей, и возил пассажиров на станцию и
обратно. У него было 8 детей.
Старший сын, мой папа – Гусев Иван Федорович,
рождения 2.II.1890
годаа, а умер 12.VIII.1970
года. Дочь Анастасия Федоровна, работала врачом. Дочь Прасковья Федоровна с
мужем и сыном Борисом жили в блокаду в Ленинграде и сын говорил: «Их наверно
съели, мать не худая была, у нас еще клей (ели его), а пришел со школы, все
открыто, документы на полу, а их нет». Борисх после перебрался к нашим в часть
какую-то и был как сын полка. Следующая дочь Мария Федоровна – инженер,
работала у Жданова секретарем в Ленинграде. Муж ее – латыш Спугис Альфред
Оттович, инженер. Где он только не строил и не работал гл. инженером и в
Барнауле, и в Енисейске и др. местах. Дочь их
инженер, замужем за сыном Пельше, живут рядом. Дальше по возрасту шла
дочь Софья Федоровна (по мужу Марудина), жила в Ленинграде, в ВОВ была на
фронте в чине полковника, хирурга медицинской службы, а сын ее был летчиком.
Младшая из дочерей, Анна Федоровна (по мужу Емельянова), всю жизнь работала
медсестрой в детсаде. Детей не было. Муж, гл. военный инженер. Жили в
Ленинграде.
У деда самым младшим был сын Гусев Владимир
Федорович, рождения 1915 года, образование высшее, на фотографии с ромбиком,
высокий, красивый, волосы черные, кучерявые. В Финскую войну в
Теперь о нашей семье. Папа, Гусев Иван
Федорович, был старший и окончил 3 кл. и какие-то ветеринарные курсы, 8 лет
служил в Петрограде, участвовал во взятии Зимнего дворца, видел живого Ленина.
Говорил: «Он ни разу, даже на 5 минут не опоздал на выступление, где ночевал,
спал только на полу, а когда ему, без его ведома добавили з/плату на 5 руб. в
месяц разнес и отказался». А Сталина [отец] называл «чертов грузиня», не
грузин, а грузиня, хотя у нас в доме висели 2 портрета Ленина и Сталина.
Папа был ниже среднего роста, но как
говориться, «мал золотник, да дорог», у него были золотые руки, кастрировал
везде по деревням скота, а печи такие ложил, что сколько дом будет стоять,
столько и печь. Делал сам кирпич-сырец. Каждый кирпич перед кладкой помочит в
воду, обмажет со всех сторон глиной с песком, потом лишнее отскребет. А как
готовил глину, даже пробовал на язык и старался самое главное заштукатурить
колодцы изнутри, чтобы сажа не задерживалась. Колодцы делал широкие, покрывал
сверху железом, а потом кирпичами. Работал в кузнице, потом кассиром, 18 лет
продавцом, потом в ВОВ на военном заводе в Красноярске. Потом заготовителем в
сельпо в д. Караульная. Был он добрый, ласковый, сколько слез обо всех пролил,
называл всех сынок или доченька.
Мама Ольга Захаровна с
Хочется вспомнить родословную с маминой
стороны.
Мамин отец, Козьяков Захар Никитыч, бабушку не
знаю, он пережил много жен, был высокий ростом, богатырского телосложения, как
говорят «сажень в плечах», от всех жен было 9 сыновей и две дочери. И все они —
богатыри, в него.
Дед был суровый, мама ни разу добрым словом не
вспомнила. Кулак был, имел свои леса, мельницу, маслобойню, дети все
неграмотные и малограмотные были, только работали как лошади и когда проходила
коллективизация-раскулачивание, у них ничего не забрали, так как они работников
не нанимали.
Мама говорила, что он одной рукой поднимал
матрац ржи. мама кули с зерном как
игрушку носила, хорошо плавала, как водолаз, там у нас озеро, порвется ли сеть,
зацепится все найдет в воде привяжет. Енисей запросто переплывала, только
отъедут в лодке, она прыг в воду и плывет. Отец подопьет, летом на тележке,
зимой на саночках женщины катают его, а он горстями им деньги кидает. А мама
говорит : «Я один раз попросила, тятя купи мне ленту, а он сказал: «Не в гляди
глядят, а влади», - в работе значит.
Папина деревня Жуково Калининской области
откуда он был родом, девять месяцев была под немцами. По рассказам родных,
говорил и немцы не все плохие, ему рассказывали, что одного нашего храброго
офицера взяли в плен, пытали, а потом поставили к дереву и приказали
расстрелять, а ихний офицер не дал, так они нашего отпустили, а своего
расстреляли.
И второй случай, пасет тетя Настя Иванова
гусей на озере, подъезжает немецкий генерал с охраной, никого не убили и
обращается: «Бабка, продай гуся, ну берите, даже и всех заберут, ничего не
скажешь.» дала, на следующий день привозит немецкий солдат целую коробку
шоколада, штаб был на станции Жижица.
А спустя несколько дней подростки лет по
12-14, 8 человек, её сын сломали крышу, в их деревне был склад, там была
одежда, противогазы и еще что-то растащили их всех собрали, кое-что увезли в
штаб и решили расстрелять, тогда тетя пошла, нашла этого генерала, плакала,
умоляла на коленях ставала и он всех отпустил.
Но враг есть враг, и война — война. Из девяти
сыновей, маминых братьев, шестеро погибли на войне, а трех немцы расстреляли в
деревне. Остались только 2 дочери.
Мама
вышла замуж за папу в 1924 году. Нарадоваться не могла, то спросят: «Как ты
Ольга Захаровна с ним живешь», а мама говорит: «Мне за моего Ивана Золотого не
надо».
Нас у родителей было 7 детей.
Мария с 1926 года, вторая я, Нина с 1927 года,
брат Гусев Борис Иванович с
А теперь о себе. Я, Соколенко (Гусева) Нина
Ивановна, окончила в д. Острог начальную школу, в 5-м классе училась в Сисиме
Даурского района.
Летом в 1940 году папу перевели в д. Ижуль
продавцом. В конце августа 1940 года папа отправил меня с двумя парнями
записываться в школу в с. Убей Новоселовского района (Тогда в школе учились на
5-6 лет старше, все в одном классе). Там они взяли бутылку бел. водки, выпили и
поплыли мы обратно домой. Переплыли Енисей, а там был остров. Один парень
остался в лодке, загоняет ее вдоль острова, а мне сказали, чтобы шла по острову
вдоль берега. Смотрю, догоняет меня второй парень, звали его Люшка Зубрицкий
пристает и начинает меня грубо хватать.
Я долго не думая, оттолкнула его и прыгнула с
крутого берега в воду, а плавать не умела, сама чуть не закурялась. А оне сами
перепугались, кое-как меня втащили в лодку. Я сижу их всяко обзываю, плачу, и
говорю: «Сейчас приду, все папе расскажу и подадим на вас в суд», а оне
говорят: «А мы на тебя за оскорбление». Когда приплыли, папа спросил, почему я мокрая,
а я сказала, что садилась в лодку и упала в воду.
А когда в 1942 году Люшку брали на фронт, он
подошел ко мне проститься, я сказала: «Чтобы тебе первая пуля в лоб прилетела».
Потом слышу, пропал без вести. А в 1955 году, когда у меня было уже четыре
дочери, мы переехали к родителям в д. Острог, они жили на краю деревни и рядом
колодец, я наливаю воду, подъезжает второй парень, что был в лодке и говорит:
«Привет тебе от Люшки Зубрицкого». Он оказывается был во Власовской армии и ему
дали 25 лет, и он спрашивал, где я и как живу.
А осенью я сказала отцу: «В Убей не поеду
учиться, а в район, в Даурск. Так мы со старшей сестрой Марией проучились до
январских каникул, я в 6 кл., а сестра в 7 классе. На ноябрьские праздники папа
отвозил нас летней дорогой до Даурска
Мы пришли, пообедали у бухгалтера сельпо, а на
улице мороз -40 и заломили дойдем до д.
Борков, дойдем сегодня, а завтра мама еще блины стряпать будет и мы дома будем.
Поднялась буря, к тому же хозяйка выскочила,
уговаривала нас вернуться, но мы ни в какую. Мне 13 лет, сестре — 14 и пошли мы
вдвоем летней дорогой, там ездили за
сеном и дровами. А оказалось все ездили рекою уже. Потом нас догнал Ловченко
Сергей на двух порожних лошадях, он ехал горою в сторону М-Лопатино, а от них
была дорога до д. Ижуль. Мы подсели на заднюю лошадь, а он нас согнал.
Так мы пошли без дороги напрямик, снег падает
в обувь, тает, полы у пальто мокрые, штанишки тоже. Так мы брели, пока совсем
не выбились из сил, расскребли снег под березой и сели и ни разу не встали. А
ночь – год. Но знали, что спать нельзя, рукавицы сняли мокрые, руки под мышки и
сидим. А была такая буря, что ничего не было видно.
А когда рассветало, оказывается мы метрах в 50
и всего были от избушки. Там сторож охранял колхозную картошку. Ноги у нас
ничего не чувствовали, можно было нагнуть и отломить до колен. Сестра сняла
один валенок, хотела оттирать снегом, но сторож не дал, говорит: «У меня там
картошка, воды напустите». Тут подъехал Юртаев, председатель. Он папе друг и
бывал у нас. Говорит: «Ой, что вы наделали, но дождите, я возьму немного дров и
поедем». А мы разогрелись у печки и не поехали с ним. А потом стали сильные
боли, мы эти полкилометра с утра до вечера шли.
Зашли в крайнюю избушку. Там завхоз жил с
матерью, Васильев не женатый еще. Нас
накормили и мы уснули. Проснулись, целая изба людей. Ноги как бревна,
почернели, а сын как раз подъехал с Даурска, пошел, перепряг вторую лошадь,
постелили доху, нас вынесли, положили, и он повез той ночью нас в Ижуль.
Заехали за ветработником. Подъезжаем к дому, мама слышит, что мы разговариваем,
а в дом не идем, открывает дверь, а нас одну и другую несут на руках, она и
упала. Мама была беременная и 2 марта родился брат Коля.
Положили нас на разные койки, а мы кричали как
резаные и мама не дождалась утра и в 4 часа ночи нас повез учитель в больницу.
Подъезжаем к Караульной, а папа выскочил, как заплачет, и повез нас в Даурск в
больницу. Осмотрел врач, 3-й степени озноб [обморожение]. Сразу нас остригли, у
меня такие толстые были косы. И вот пролежали мы там 8 месяцев и 11 дней, до 12
сентября.
Папа ездил к нам каждую неделю, приедет и
плачет, и уедет плачет, а маму все обманывал, говорил, что все хорошо, а пальцы
стали сохнуть, чернеть и колени были озноблены, и пятки. У сестры до самой
смерти все с пяток сочилось. Ей хуже досталось, у нее были новые валенки, а у
меня лунтаи с ботами. Кричим по целой ночи, а как понесут на перевязку,
обзываем их всяко. Отнимали пальцы два раза, не усыпляли и не замораживали,
кричали на всю больницу. Отняли раз, опять стали дальше косточки гнить, еще раз
отняли. У меня 3-х и большого пальца на обеих ногах, а у сестры и ступни прихватило
на обеих ногах.
Понесут на перевязку, за ночь нарастут корки,
отдерут, а там одни жилы торчат, мяса нет, как станут протирать! Ужас! Месяцев
пять мы даже с койки ног не спускали, клеенка, на ней валик из одеял и на нем
ноги. Да, пока мы лежали в больнице, у нас первые месяцы было много на теле
чирьев и у меня еще и легкие заболели.
Потом на костылях ходили. А тут началась
войнв, почти всех медиков на фронт забрали. Остался один очень хороший врач
пожилой Вардугин, чудесный доктор. А говорил медленно, выстроит работников и
начинается: «Как вам не стыдно, где ваша совесть, где совесть ваша».
Когда 22 июня 1941 года началась война, папу
забрали на военный завод в Красноярск. Мама осталась с 5-ю детьми, работала как
лошадь, а сестра стала работать за папу продавцом.
Дальше я училась с 6 кл. в Убейской НСШ. Мы
тогда каждый год сдавали экзамены. Я училась все 7 классов хорошо. Ни разу за 7
лет не получила ни одной «посредственной» оценки.
А по весне как ломало лед на Енисее, я кровью
кашляла две недели не доучилась в 6 классе, меня отправили домой. Провожала вся
школа как на смерть. Сяду, плечи выше головы. Мама делала мне разные настойки.
Наберу маленьких ребятишек и в сосновый бор, там читаю им сказки.
К осени поправилась и даже вязала снопы. Норма
была 400 снопов, а я по 1200 навязывала. Рядом два мужчины-инвалида косят на
лошадях, с одной стороны две девочки вяжут, а в средине, никого. Я свою сторону
свяжу и забегаю на другую к тому косарю. Пока бегу, вязка готова, бросаю и
дальше. В обед все отдыхают, я снопы составляю в суслоны, и вечером так. Так
мне за пятидневку по
Пришла в сентябре
А 23 июня 1943 года я устроилась в Караульное
сельпо сушильщицей овощей для фронта, а летом все до самой осени заготавливали
дрова для сушилки. Нас было двое сушильщиц, женщина лет за пятьдесят и я. И в
моей смене 4 старушки в отдельной избушке. На дворе мыли, чистили картофель,
опять мыли, резали рубчиком и высыпали в кадку с водою. А у меня печь 24-е 2-х
метровых листа из проволоки, рядом плита, на которой все время кипит в чаше
вода. Лампу я что-то не помню, все коптилка была, печи дымят, я чуть совсем не
ослепла, об телеграфный столб ударилась.
Работали не по 12 часов, а все 14, приходишь
раньше, наносишь коромыслом 10-15 ведер воды с Енисея себе и старушкам, они не
могут. Потом дров кубометр не меньше. За картошкой бегаю сама в одном сарафане,
руки к ручкам двери примерзают. Наберешь из кадки ведро картошки, затем
высыпаешь его в сито из проволоки с ручками, и опускаешь в чашу с кипятком,
чтобы выварился крахмал. Затем на нижний лист, а нижний вверх, и все время
помешивать, чтобы не подгорело, а если поставить сразу вверх, будет скользкая
как кисель. И нет ни минуты покоя. А придешь домой, берешь саночки и хозяйке в
лес на остров по дрова.
Эту работу, как каторжной, назвать только и
можно. И так изо дня в день, без выходных я работала с 43 по 46 год, пол войны
для фронта.
И не сойти мне с этого места, я, ни разу не
взяла горсть сушеной картошки в карман, а мои братья собирали мороженную в
поле, порежут пластиками и как собаки хватают, не дают ей спечься.
Вот так я и работала до 10 февраля 1946 года
до закрытия предприятия.
А с 10-го сразу устроилась счетоводом в
Даурскую больницу. Меня там за 8 месяцев все знали. Вскоре там открылись 9-и месячные
вечерние курсы колхозных медсестер. Я стала заниматься. По окончании меня
перевели в амбулаторию процедурной медсестрой в перевязочную. Делала перевязки,
спринцевания, ставила уколы. Затем прошла подготовку на вакцинатора. Ходил
брюшной тиф и я пешком с дезинфектором ходила по деревням.
В 1947 году занималась на курсах телеграфистов
при райвоенкомате.
В мае 1948 года мы с дезинфектором прибыли на
ферму Ижуль, ночевали у хорошего нашего друга Викторенко Данила Максимовича,
управляющего. Вечером, смотрим, заходит высокий, красивый парень, мокрый,
стесняется. Искал лошадь, а жил на пасеке в логу километрах в 2-х от фермы.
Тоже заночевал у них.
А я рабочая была как лошадь, пока собирается
народ в контору, я взяла коромысло раненько и наносила хозяйке воды; она была
уже в годах. Смотрю, подходит ко мне этот парень-пчеловод и стал знакомиться, а
я ему и говорю: «Я с ребятами рядом не сидела и ребят боюсь». Потом ему
нахвалил председатель Караульского сельпо Кравцов, он и заявился ко мне в
Острог.
Когда папа вернулся с завода, мы опять
переехали в свою избу. А как раз в этот день садили картошку, огород 42 сотки,
копали руками, лопатами.
А у этого парня Соколенко Сергея Ивановича мать
с сестрой жили в д. Дорошкеево, в
Он везет поросенка от матери, поросенок в
мешке визжит. Наши картошку садят. А он все меня уговаривал, а я замуж не
собиралась вообще. Потом надоело все, ладно говорю. Потом он говорит:
«Увольняйся, собирайся, а я приеду в следующее воскресенье».
А сама думаю, приедет, а я с ним и
разговаривать не буду и своим сказала, что на выходной не приду. А сама иду,
это была суббота, смотрю, а он едет на хорошем коне, в кошевке. А у нас там
были большие озера. Я отвернула за озеро, спряталась и он уехал в Даурск.
… Как мой будущий муж съездил в Даурск, ему
сказали, что я ушла домой. Приезжает, я смотреть не хочу на него, злая, а он
сообразил, садится под матку и говорит папе с мамой: «Мы с Ниной договорились,
теперь дело за вами», а папа отвечает: «Ну раз вы уже все решили, договорились,
нам остается только благословить вас».
Да, забыла, когда приехал Сергей Иванович в
субботу, а обещался в воскресенье, я и подумала: «Хозяин своему слову» так оно
и оказалось, он меня ни одним словом не обманул, не предал, не изменил. Так как
в песне поется, хочу любить, хочу я быть любимой, тебе доверить сердце одному
пускай мой милый будет некрасивый, лишь был бы верен слову своему.
Ночевали ночь отдельно. Утром поехали в
Даурск, он остался на моей квартире, а я хожу кругом, то плаваю, залив разлился
кругом на пристань, а завбольницей меня и слушать не хочет, говорит: «Мы тебя
учили, а теперь тиф брюшной свирепствует».
Поехали к его матери в Дорошково, она с
сестрой приняли меня хорошо.
Хочется особо остановиться на свекрови, я всем
и всегда говорю: «Такой свекровки ни у кого нет. Я такая гордая бала, он слово
какое скажет, я по два дня с ним не разговариваю, а мать хоть бы раз за него
заступилась, начнет: «Сереженька, сыночек, уступи ты ей, будь ты мужчиной, ты
постарше её». И он не сердится и я расту. Она меня всегда Ниночкой звала,
приеду в Красноярск, она поведет меня по всей родне, только дверь открываем,
они говорят: «Покажи, что там у тебя за Ниночка?». Я бывало только и жду её с
работы, мы с ней обо всем поговорим, Сергей- мужчина, за топор и пошел. И
золовушка Вера Ивановна Липатова (Соколенко), вся в мать душой, такая добрая ко
мне.
Свекровь хотя малограмотная, но была, царствие
ей небесное, умная и развитая,
работала в Ленинграде прислугой у министра иностранных дел - у Гучкова, а
родного брата в кандалах Сержанова Константина Петровича, отправили в Сибирь и
(мать), и свекровь, она ему сестра, поехали к нему, а потом выехать нельзя стало,
так она и осталась в Сибири и вышла замуж за Соколенко Ивана Пименовича,
простого, неграмотного, работящего парня.
А когда началась ВОВ, он был уже в пожилом
возрасте, подписывали вещи для фронта, он только и сказал: «Что я вам последние
колоши резиновые с ног отдам», вот и пришили агитацию, сначала присудили к
расстрелу, потом заменили 10-ю годами, он много курил, там и умер. После его
реабилитировали.
Привез меня муж на пасеку, в лес, одна избушка
и никого больше и 137 семей пчел, муж - пчеловод, я - помошник. Свадьба была
намечена через 2 недели, а мы поженились 5 июня
А в
В больнице на Центральной усадьбе я
проработала всего один год и три месяца и меня избрали в рабочий комитет
секретарем-казначеем, на турбазе г. Красноярска я закончила курсы профсоюзных
бухгалтеров и работала до 1967 года, пока все наше руководство не переехало в
новый поселок Приморск, а мы только в 1962 году построили свой хороший, новый
дом и не захотели уезжать. Меня перевели заведующей детсадом, принимала
27детей, постепенно все переезжают в Приморск, через год и четыре месяца
осталось 5 детей. Я поехала к директору в Приморск и попросила вообще закрыть
детсад, стыдно зарплату получать, а тут как раз библиотекарь с мужем развелась
и уезжала на Восток к родителям.
Я приняла библиотеку10 февраля 1969 года и
сразу заочно поступила учиться в Канский библиотечный техникум и в 1973 году
закончила.
Проработав в библиотеке 20 лет, работала на
совесть, где бы я не работала, я всегда любила свою работу. В Канском
библиотечном техникуме мы встретились с поэтом Львом Ошаниным.
В библиотеке у меня всегда были оформлены
книжные выставки, плакаты разные, оформлены стенды к различным праздникам, к
Дню Победы и др. Проводились читательские конференции, устные журналы,
громкие читки (для дошкольников), во
времена посевной и уборочной компании, мы работали вместе с зав. клубом Яровой
Валентиной Дмитриевной она писала лозунги, а я все оформляла. Я работала с
10-ти утра до 3-х дня и с 8-ми вечера до 11-ти вечера, а с 9-ти утра в
совхозную кантору, беру сводку, посчитаю процент выработки и выпускаю
стенгазету-молнию.Раз в пятидневку выпускаю боевой листок и едем с поваром в
обед, наверху в кузове машины, пока работники обедают, я провожу
политинформацию или беседу, а завклубом вручает переходящий Красный вымпел, а в
уборочную страду рисует звезды на комбайнах.
Раз в декаду посещаю красный уголок на
животноводстве, там все оформляю, наш красный уголок считался лучшим в районе.
Также исполняли сельсоветскую работу, так как, тогда не было у нас сельского
совета, раз в год – перепись населения и 4 раза – перепись скота.
В 1979 году проводила перепись населения за
что нас двоих с района наградили почетными грамотами меня и парня с Черемушек.
Награждали и редакция и как председателя женсовета и за депутатскую работу и
работу библиотекаря всего 15 грамот несколько благодарностей. Занесена в книгу
почета, награждали телевизором и пылесосом (Краевой отдел культуры), настенными
часами, женским гарнитуром, одеялом, хрустальным сервизом (фужеры) и другое.
Снимало краевое телевидение в библиотеке и
животноводстве, как раз я проводила политинформацию, присутствовало все
руководство совхоза. Директор похвалил меня, я никогда по бумажке не читаю, а
по памяти.
Однажды у нас проходил сход присутствовало все
руководство района, директор встал и говорит: «В два часа ночи встал, а Нина
Ивановна ходит по библиотеке».
Другой раз по неделе нет кино и завклубом и
молодежь все у меня. Библиотека выписывала много журналов и семь газет семь
столов. Директор звал меня «ходячая энциклопедия». И когда проводили праздник в
совхозе, награждали своих рабочих и мне одной он дал 300 рублей, говорит: «Нина
Ивановна – это «ходячая энциклопедия»» и земляной пай и мне дал
А я, если нет кино засобираюсь домой, а
молодежь: «Нина Ивановна или тетя Нина, посидите» и я сижу. Я была в каждой
бочке затычкой.
Даже пришлось мне, как депутату, обращаться к
космонавту Валентине Терешковой. У доярки Дрянных Нели посадили мужа в тюрьму,
он при драке убил насмерть мужчину. А жена работала дояркой и на неё свалился
тюк сена, весом
Всякие приходилось решать дела и делит
супругов и мирить. Участвовала в художественной самодеятельности, даже ездили в
другие деревни. О нашем Красном уголке писала краевая газета «Красноярский
рабочий», а обо мне написали написали десятки статей.
Сколько наши дети не учились — я секретарь
родительского комитета, сколько не работал женсовет, я и председателем была и
секретарь, секретарь товарищеского суда, заседатель народного суда. Трижды
избиралась депутатом поселкового совета и уже была на пенсии и еще директор
совхоза Шмидт Андрей Андреевич меня выдвинул, но я отказалась.
Какое было здоровье и сколько было энергии.
Бывало до трех часов сижу, сколько связала и вышила всего: связала шторы,
скатерть, трое кружавов к простыням, две безрукавки, напряла и связала и около
70 пар носков и рукавиц, шила козлиные дохи и одну соболью.
Вышила: картину метровую, три богатыря,
портрет Ленина, сирень в вазе на столе, дорожку, царевич Гвидон убивает коршуна
и стрелы, а рядом плавает лебедь, арку, олень в лесу, белка под елью орешки
грызет, кругом звезды, месяц, лес, два полотенца, простынь, покрывало, накидку,
мужскую рубашку и женскую кофту, наволочки. Связала прошвы к наволочкам.
И на все это хватило мне сил. Сколько пришлось
за жизнь поделать, пока детей вырастила, заготовляли кисти ковыльные по много
тысяч, машинами возили в город, сдавали на цементный завод по 59 копеек за
штуку. Сена накашивали по 350 центнеров. Руками и здавали в совхоз. Я и платьи
шила людям на ферме Ямской.
У веду блокнот о всех умерших с 1961 года в
нашей деревне: номер по порядку, дата, год рождения, Ф.И.О, от какой болезни
умер. У нас с 1961 года умерло уже 404 человека.
Мой трудовой стаж беспрерывный 45 лет и 4
месяца. Я предала библиотеку 2 ноября 1988 года. И еще хочется сказать, у меня
в библиотеке было много цветов на красивых магазинных подставках. Библиотеку приняла учитель биолог с высшим
образованием. Прихожу через несколько дней, смотрю цветов нет, все выкинула на
мороз.
Ни молнии, ни боевые листки, ни животноводство
сейчас библиотекаря не касаются. Письмо некому написать, заявление, все бывало
ко мне идут. Года три, когда меня встречали механизаторы или животноводы,
говорили: «Теперь мы никому не нужны» а по школьному переулку вообще, боялись
ходить, дети как бегут, так вешаются мне на шею, боюсь уронят.
Сейчас библиотекарь, второй после меня,
работает. Она как все рабочие и огонька в библиотеке не увидишь.
С 1982 по
Вырастили и воспитали мы четырех дочерей и
сына мужа от первого брака, 10 внуков и 8 правнуков. Все четыре зятя украинцы,
всех дочек развезли. Сын мужа Сергея Ивановича от первого брака – Новиков
Валерий Сергеевич, с 26 июля 1948 года рождения, окончил высшую партийную школу
и Минскую академию, два высших образования. Служил в Мурманске политруком на
крейсере, полковник, капитан первого ранга, живет в Москве жена инженер по
атомным станциям.
Еще немного о себе: В 1973 году отпраздновали
серебряную свадьбу скромно дома, среди родных и друзей.
В 1998 году – золотую, торжественно в клубе.
Сейчас уже и забыла, построили учеников в два ряда с флажками и мы проходили
сквозь, разные игры, викторины, концерт, чествования, поздравления и
торжественная регистрация брака. Снимала кинокамера, дали нам пленку, в
сельскую администрацию и в музей снимали киноаппаратом на фотографии, плясали,
песни исполняли, муж даже яблочко отчубучил. Затем всех пригласили к нам. А наш
хороший друг художник и поэт Чубаров Владимир Иванович, царствие ему небесное,
скончался уже, написал красивый плакат, два метра длиной, фломастером:
…По Даурску в день ненастный
Шел танкист – боец прекрасный.
Танк оставил на войне
В нем не раз
Горел в огне
Пол-Европы в танке смело
Бился он за наше дело.
За Россию – нашу мать
Пришлось парню воевать.
...А на встречу Нина шла,
Взглядом так и обожгла.
Сергей вдруг остановился,
Про себя перекрестился
И сказал: «Ах, в добрый час,
Встретил, Ниночка, я вас»
Та украдкой улыбнулась
И рукою отмахнулась:
«Коль не шутишь, друг ты мой,
Так пойдем сейчас со мной»
Так три дня они встречались
На четвертый обвенчались.
Свадьбу всем селом гуляли
Мира, счастья, пожелали.
После свадьбы, как обычно,
Сидеть дома не привычно
И пошли они в лесок
В рощу зеленую
И нашли они в леске
Вот судьбу такую.
Там, где пели соловьи,
Где цвели цветочки,
Появилися у них
Дочки, дочки, дочки...
А бриллиантовую свадьбу отметили 5 июня 2008
года, поскромнее, нам предлагала администрация отметить торжественно, но мы
отказались. На улице все время шли дожди, так мы сделали в большой комнате
столы по три метра, буквой П и сидения из теса, купили одинаковых клеенок
Я запомнила один свой ответ: «Горит в поле
огонек – сидит дома муженек, и в жару и в люту стужу не уютно мне без мужа,
завалюся на него небоюся ничего. Муж не ворона – жене оборона!»
Муж мой Соколенко Сергей Иванович, рождения 7
октября 1922 года, кончал курсы пчеловода, затем при Рыбинском институте,
Рязанской области, закончил заочно курсы пчеловодов. Работал пчеловодом, а
потом до 1989 года кладовщиком на стройке.
В войну прошел от Ленинграда до Берлина,
дважды ранен и сейчас 11 осколков в голове, немцы кинули гранату в открытый люк
танка, хорошо, что он был в танкошлеме. Он танкист – командир орудия сержант.
Участвовал в Курском сражении, в одном бою подбил 4 немецких танка, на стволе
одного было 16 колец (столько подбил он наших танков). Награжден орденом
Красной Звезды, Отечественной войны первой степени, Орденом Знак почета (за
работу) и много медалей.
... Мы жили работали не так, как сейчас.
Бывало за осень по гектару каждая с женщинами, выкапывали совхозной картошки, а
летом на воскресники ходили. Косили, заготавливали силос, а теперь полдеревни
инвалиды, ничего не делают, не работают, а получают пенсии, а дома все делают,
да воруют, дебильные, а воровать ума хватает.
Нас несколько раз обворовали, все четыре замка
сломали, ничего не держит. Вот до чего
дожили. А бывало и двери не замыкали люди,
пойдешь с переписью, то пробой накинут, то так замок с ключом висит.
Сейчас ни свиньей не выпусти, не найдешь, пропадет
и скот любой крупнорогатый. Ни вилы, ни лопаты не оставь на улице, не ведро не
найдешь. Смотришь по телевизору и кажется, что ни одного честного человека не
осталось в стране, одни преступники. А молодежь совсем развратили, на сцене
полуголые чуть ли не в плавках поют, искривлялись совсем. Секс - открыто
пропагандируют, 5-ти летний ребенок смотрит и говорит: «Надоел этот секс».
Выступают девушки на конкурсы не прошла говорит: «Хотя и не прошла но я все
равно сексуальная»
А теперешняя молодежь - все звезды, подхватят
какое-нибудь предложение и повторяют по 5 раз одно и тоже.
Вот [прежние наши] певцы любо посмотреть:
Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Людмила Сенчина, одеты скромно,
стоят спокойно, песни исполняют хорошие.
Извините пожалуйста если я не права.