РАССКАЗ КУБЫШЕВОЙ ТАИСЬИ ГРИГОРЬЕВНЫ

Воспоминания записали

Посконин Денис и Мармышев Андрей

 

Ветеран труда Кубышева Таисия Григорьевна, 1924 г. рожд.,

проживала в г. Красноярске, умерла в феврале 2010 года.

 

22 июня 1941 года я  как обычно была на работе. Я тогда трудилась в культурно-воспитательной части [Тугачинского] лагерного пункта в Новой Жидорбе Ирбейского района Красноярского края. Почтовый ящик 235 Краслаг. Может быть в воздухе витало предчувствие, но объявление по рупору о начале войны стало неожиданным.

Сообщили, что на Советский Союз напали  фашистские агрессоры. Мирная жизнь рухнула, все сразу перестроилась на военный лад. Меня в числе прочих отправили на трехмесячные курсы. Ведь многие мужчины из лагерного персонала ушли на фронт. На их места становились женщины. Вот и я после учебы стала мастером лесозаготовок. У меня в подчинении было 1200 человек, 120 лошадей и 12 тракторов.

Получала 450 рублей в  месяц. На базаре масло стоило 100 рублей за килограмм, но мне хватало денег  на паек. Еще сестре и бабушке помогала. Через каждые десять дней был выходной.

Заключенные заготавливали древесину всех сортов: пиловочник, строительную, шпалы, телеграфные столы. Вставали в 6 часов, в 7 был развод. Затем пешком шли на участки.   Главный инструмент пила – «краскот». Работали по методу  Гузиенко: звено из пяти человек. На лошадях отвозили бревна на склад. Оттуда на плотбище и по рекам древесина сплавлялась до Канска. У города бревна вылавливали, отправляли на пилораму и далее эшелонами в разные стороны страны. Летом древесину возили в тележках Альберта, зимой в санях. Тянули их трактора – «газочурки». Ох, много заготавливали леса. Наш пункт давал 12 тыс. кубометров ежедневно. В основном сосну.

В лагере были представители  множества наций. Были даже негры  – они особенно не выносили холода, поэтому зимой выполняли работы в зоне.

Большинство заключенных  были политическими. Сидели за преступления по разным пунктам 58-й статьи. Практически  сплошная интеллегенция: профессора, доценты, учителя, врачи, капитаны, летчики. Умные, культурные люди. Рабочих было очень мало. Заключенные, как и все, горевали, плакали. Войны не хотели. Однако многие политические ее предрекали, чувствовали, что война будет.  А вот «настоящим ворам» было все равно. Они жили хорошо, были откормлены, на свободу не стремились.

Со временем «бытовую статью» стали отправлять на фронт, в штрафные части. Среди них было много добровольцев: молодые, красивые парни, со сроками два – три  года. Но были и такие, кто всячески уклонялись от армии. Они калечили себя. Иной раз из-за заражения крови им ампутировали конечности, некоторые сами рубили себе пальцы. Я видела, как один уклонист положил правую руку на пенек, отрубил топором сразу четыре пальцы. Таких судили как дезертиров.

Бригада была из 30-40 человек. Политических обычно сопровождали 2 охранника, осужденных по бытовым преступлениям, воров, бандитов – 3-4 солдата. Политические мало убегали.

Рабочая норма зависела от градации леса. Выполнявшие получали усиленное питание. Норму у меня на участке выполняли почти все. Редко кто не осиливал. Мужчины сильно хотели выжить и старались выполнить план. В войну с питанием было сложно – все шло на фронт. Поэтому развивалось подсобное хозяйство, картошку садили сами. Коровы были и лошади, теплицы. Черемша была спасением. Ее собирали специальные бригады, солили.

Бывали случаи, когда  бригадиры просили меня: «Гражданин мастер, ты пособирай черемшу, а мы уж полторы нормы по лесу выполним». И выполняли. А я, в сопровождении  охранников собирала «медвежье сало» - бывало по 4-5 мешков черемши выходило. Зелень потом делилась между заключенными. Начальство знало, но закрывало глаза. Все были довольны: план выполнен, а люди получили необходимые для организма витамины.

В период войны в 43 или 44 году был секретный приказ – беречь людей. Очень много гибло на фронте и лагерному начальству приказывалось искать возможности по снижению смертности. За низкую смертность в Краслаге были отмечены 40 мастеров. Среди них и я. За это получали премию: 10 кг продуктов в квартал. А уж после войны наградили медалью «За доблестный труд».

За издевательства над заключенными наказывали начальство и охрану. Однажды, бригада заключенных, в качестве наказания просидела  длительное время на поляне с гнусом. Мошка сильно искусала людей. Виновного в происшествии начальника осудили. Очень тщательно следили за здоровьем контингента. В каждом бараке было радио. В тоже время был БУР – барак усиленного режима, куда попадали за тяжкие преступления, отказ от работы. Случались убийства, карточные игры. Очень не любили в среде заключенных тех, кто воровал среди своих.

Помню, из тюрьмы в  лагерь попал инженер с цветмета. Что-то у него там случилось на производстве. Слабый сильно был, украл  хлебную пайку, за что и был избит соседями. Воров сильно били – умер инженер.

В 1944 году я пять месяцев  была в Горьковской области –  повышала квалификацию. С отличием окончила учебу, только за политику получила «удовлетворительно». Вернулась обратно  мастером лесобиржевого хозяйства.

В день победы все  собрались на лагерной площади. Были местные жители, много детей-сирот. Вышли все. Кто плакал, кто смеялся, кто танцевал. Была музыка и все праздновали.